Ленивые мысли праздного

В связи с некоторыми разговорами на фейсбуке вспомнился старый анекдот.


- Слушайте, кто вам сказал такую глупость?
- Сами вы глупость! Сказал не кто-нибудь, а сам реб Аврум!
- Что еще за реб Аврум?
- Как, вы не знаете реб Аврума? Он же у нас в Виннице самый большой хухм!
- Так вот, шоб ви знали: кто у вас в Виннице хухм, тот у нас в Одессе еле-еле поц!

Милейшей antigona88 обещал поучаствовать во флешмобе. Я это обязательно сделаю, раз обещал. Ей-богу, думал уж о форме плана. А пока на посторонние темы.

Есть фразы, которые трудно перевести с русского на какой-либо иной. (Я других языков толком не знаю, но ведь должны быть?) Вот недавно мне вспомнились слова, которые в последнем акте говорит Бургомистр неожиданно явившемуся как черт к монаху (не, это из другой книжки) Ланцелоту:

"Вы будете есть из глубокой тарелки, а я из мелкой".

И подумалось мне в который раз, что я динозавр. Потому что не раз их слышал в соответствующих обстоятельствах.
Но не последние лет тридцать.

А вам приходилось слышать или говорить эту фразу?

Сейчас еще тринадцатое мая, и еще понедельник. Вот когда-то точно в такой же день (понедельник тринадцатого мая) позвонили из роддома и сказали, что у нас у всех (а нас тогда было много) родилась девочка.
Ох, как мы тогда радовались!
Как оказалось, очень не зря.
Поздравляю себя с тем, что у меня есть такой человек - mochalkina. Да и весь мир поздравляю. Нам с ним очень повезло, хотя и не слишком заслуженно.

В нескольких постах френдов рассказывается вот эта история о том, как ректор МГУ тов. Садовничий назначил директором Колмогоровского (физико-математического!) интерната кандидата исторических наук (уже смешно), у которого еще и диссер оказался липовый.
"Я долго жил и много видел" (как говорил мой приятель М.Н. в свои 16 лет), и в нашей солнечной стране меня трудно удивить неожиданными кадровыми решениями.
Расскажу наброски одной истории - даже не так, как слышал, а как запомнилось. Пытался гуглить, но не с моими кривыми ручками. Не нашел даже намека, хотя в истории вуза могли остаться хотя бы фамилии. Вполне может быть, что все было не так, а еще смешнее. Или совсем не было.

В 1934-м или 1935-м, а может, и 1937-м году из Одесского Водного Института по распоряжению замдиректора по учебной работе Мартыновского был отчислен за академнеуспеваемость студент четвертого курса Николаев. Студент написал письмо в газету "Правда", где сообщил, что в институте свили гнездо враги народа.
Письмо напечатали, студента похвалили. В институте произошел разгром, директора сняли, но, кажется, не посадили (так что год, наверное, все же 1935 - после убийства Кирова, но до Ежова).

По распоряжению партийных органов директором был назначен только что отчисленный студент Николаев, а приказ об отчислении отменен.

Тронная речь нового директора состояла из медленно, с трудом произносимых обрывков, где повторялись слова "враги", "бдительность" и "дисциплина". Законченную мысль обнаружить было трудно.

Новому директору полагалось закончить собственный ВУЗ и защитить диплом. Дипломную работу ему написали, естественно, и выступление тоже. Чертежи на доске сделали заранее.
После прочитанной речи был задан вопрос - ну, неловко же, когда к выступающему вопросов нет. Вопрос постарались выбрать попроще:
- В вашей работе очень большую роль играет понятие "удельный вес". Вы не могли бы сказать, что это такое - удельный вес?

Долгий взгляд тусклых глаз на доску, на спрашивающего, и потом глухим голосом несколько слов, с большой расстановкой:
- Это... отношение... воды... к четырем градусам Цельсия.

Больше вопросов не было, защита прошла успешно.

Сняли его через полгода за растрату и пьянство. Но это совсем отдельная история.

Начало здесь и здесь.
Как все-таки приятно вылезать из дому на рассвете самых длинных июньских дней! Но уехать от Фрюши и жены его, не позавтракав, не удавалось еще никому, а завтрак в этом доме - дело серьезное и небыстрое. Так что выехал я несколько позже, нежели рассчитывал, и хотя еще не в жару, но солнышко уже вылезло и светило мне точно в спину, пока я крутил педали первые надцать километров, возвращаясь к старо-московской дороге.
Поначалу все шло хорошо, хотя после завтрака тяжеловато было ехать - кормить у Фрюши умеют. Но приятная тишина, пустая боковая дорога, пусть и несколько разбитая, да нам-то, медленным и двухколесным, что до того? Всегда найдется, где проехать, и время есть выбрать путь. Едешь себе, наслаждаясь пейзажем и кислородом.
Но когда дорога, шедшая вдоль Оки на восток, свернула от нее же на юг, да началась хорошая горочка, а солнышко стало подниматься, тут уж оказалось не до смеха. А потом кончилась Московская область, и началась Тульская.
Я отрицательно отзывался о Собянинско-Лужковских дорогах? Так они были еще повидло.
Горки - они, конечно горки, но выбоины, ухабы и колдобины такие, что и велосипедисту тяжело при его малой скорости, а уж бедным автомобилистам (которых чем дальше катился день, тем больше на дороге становилось) - просто швах.
А еще у меня на переднем колесе обнаружилось, извините за выражение, яйцо - так, оказывается, называется ненулевой эксцентриситет обода. И стал у меня велик прыгать в руках и трястись, причем регулярно.
И вот на жаре, в пыли и выхлопе проезжающих грузовиков и разбитых "жигулей" стою я на обочине возле поставленного вверх ногами велика и пассатижами(!) - спицевого ключа не взял, кретин! - пытаюсь это яйцо убрать. Напевая на мотив украинской народной песни: "Плохо-ому танцо-ору-у / Яйца меша-ают...."
(Забегая вперед: хрен я чего добился теми пассатижами. Как выяснилось впоследствии, окромя яйца имелась еще грыжа покрышки. Так что до самой Тулы, в Ясную и обратно так я ехал, весело звеня и подпрыгивая, пыхтя и переключаясь на подъемах на первую ведущую звездочку. Она, кстати, была этим очень удивлена - в Москве ей работать приходится более чем редко).
И еще я понял, почему правила запрещают обгонять в конце подъема, когда прямо передо мной из-за спины "Камаза" вынырнул красивый громкий "Лексус" (что он делал на этой дороге - бог весть), увидел меня, дернулся было вправо, но там была выбоина, и он, объезжая ее, свернул прямо у меня под носом, обдав меня ветром. Хорошо, что выбоина тут уже кончилась - иначе пришлось бы ему рисковать пробитой шиной, о чем даже подумать страшно.
Еще усвоил я, что самое необходимое водителю в дальней дороге - это дрова, бетон, саженцы и удобрения. Ибо именно их предлагают ему, водителю, огромные щиты вдоль дороги. Я же, наивный, искал указатели, где пожрать или переночевать, но их не нашел. Наверное, это не так важно.
Но кончилась и эта дорога, и началось ответвление, ведущее уже лично к Туле от Симферопольского шоссе. И там таки был асфальт! Я уже забыл, как это ехать и не трястись на ухабах. Гостеприимно встретила меня Тула, усталого, пропыленного и проветренного, а как оно там было - расскажу в следующий раз.

Продолжение следует - не зря же я ездил.

Мои давние читатели знают, что у меня есть Братец. В Чикаго. Он таки умеет сказать.

Беседуем сейчас в скайпе за жизнь, вспоминаем живых и не совсем. И говорю я в приливе философии:
- А ведь ты счастливый человек, Вовочка!
- Не до конца, - отвечает Братец, подумавши.